Приложение к сайту МКР "Петровский"

Тяжелое испытание на долю Алексина выпало в 50-х годах XIV века, когда литовский князь Ольгерд укрепился в области верхней Оки. В это время его ставленник духовный феодал литовский митрополит Роман захватил в епархии московского митрополита Алексея иерархическую власть над Брянском. Алексей обратился с жалобой к константинопольскому патриарху, а Роман, не менее алчный, чем светские феодалы, торопясь отправить простых смертных в "царствие небесное", побудил литовского государя, как отмечается в патриаршей грамоте 1361 года, восстать против гак называемого города Алексина и разорить тамошних христиан.

К концу XIV века Алексин оказался на самой границе с великим княжеством Литовским. Соседний с ним Любутск в 1396 г. был захвачен литовским князем Витовтом.

Несколько раньше, в 1392 году, московский великий князь Василий Дмитриевич, сын Дмитрия Донского, добился от хана Тохтамыша согласия на передачу ему Тарусы. При сложившейся обстановке владельцу Алексина московскому митрополиту Киприану, почувствовавшему всю силу княжеской власти еще при Дмитрии Донском, пришлось отдать Алексин великому князю Василию "с данью и с оброки и с судом, и розьбой и татьба (воровство) с поличным, и с душегубством, и со всеми пошлинами, и со всем тем, как купил чудотворец Петр митрополит" в обмен на слободку Святославлю (Ка-раш тож) или Карашевскую волость в Ростовском уезде.

С переходом Алексина, вслед за Тарусой, к Москве почти все течение Оки до ее впадения в Волгу оказалось фактически под контролем московского князя. Благодаря этому Москва прочно заняла исходные естественные рубежи по реке Оке для борьбы со степью и вбила клин между Литвой и Рязанским княжеством.

Переход Алексина к Московскому княжеству имел большое значение и для обороны юго-западных границ государства. Организация ее великим князем Василием I по договору была возложена на Владимира Андреевича Серпуховского (двоюродного брата Дмитрия Донского, участвовавшего вместе с ним в Куликовской битве). Очевидно, в связи с этим Алексин, как пограничный город с Серпуховским княжеством, в начале XV века (около 1401 или 1402 года) был пожалован ему "в удел" и в "вотчину" вместо ранее данного по "докончальной грамоте" Ржева. Последний "благословил" Алексином, наряду с другими городами, своего сына Ивана.

После гибели, во время эпидемии чумы (1426—1427 гг.), серпуховских князей город, по-видимому, снова оказался в непосредственном владении великого князя.

В период феодальной войны, разгоревшейся во второй четверти XV века за великое княжество Московское между сыном Василия I — Василием Васильевичем Темным, его дядей Юрием Дмитриевичем Галицким и двоюродными братьями, внуками Дмитрия Донского, Иваном Андреевичем Можайским, Михаилом Андреевичем Верейским и Белозерским, Алексин по докончальной грамоте со всем тем, что к нему "потягло исстари", оказался за князем Иваном Можайским. Победа Василия Темного над удельными князьями заставила можайского князя в 1447 году целовать крест (принести клятву) за себя и своих детей "всего того под великим князем не хотети" и впредь "не вступатися", т. е. признать город великокняжеским.

От дедовского удела — Алексина — Василий Васильевич принудил отказаться и внука Владимира Андреевича Серпуховского -Боровского князя Василия Ярославича.

Учитывая пограничное положение города, Василий Темный в 1462 году при разделе княжества между сыновьями передал Алексин в числе других юго-западных городов вместе "с волостьми и с пут-ми и с селы и со всеми пошлинами, как было за князем за Иваном за Можайским" старшему сыну великому князю Ивану III.

Дальновидность этого акта для судеб Московского государства показал поход хана Ахмата 1472 года на Москву.

Рассчитывая на поддержку и соединение с войсками литовского короля Казимира, хан, вместо обычного перехода у Коломны или Каширы, с крупными силами направился под Алексин. Неожиданное нападение татар застало алексинцев врасплох: крепость оказалась без "пристроя градного" и артиллерии, а воевода Семен Васильевич Беклемишев, храбрый и опытный в ратных делах, "с малыми людьми". Зная положение в Алексине, Иван III приказал воеводе "осаду распустити, понеже не успеша запастися чем битися с татары". Но и в этих условиях алексинцы стали насмерть. Когда 30 июля 1472 года под стенами крепости появился с войском хан Ахмат и пошел на приступ, жители города отбили его с большими для врага потерями. Только на другой день хану удалось зажечь город и захватить в плен немногих его жителей, спасавшихся от огня. Попытка Ахмата переправиться после этого на левый берег Оки была сорвана подоспевшими воеводами Ивана III совместно с отступившим туда раньше отрядом Беклемишева. Узнав о приближении новых войск, Ахмат поспешно ушел в степь.

Героическая оборона Алексина 1472 года не только предотвратила нападение татар на Москву, но и сыграла роль генеральной репетиции перед окончательным освобождением Руси в 1480 году от татаро-монгольского ига.

Город был возрожден на новом, стратегически более выгодном, месте — на мысе обрывистой горы, при впадении небольшой реки Мордовки в Оку.

Вскоре после восстановления города, в 1477— 1478 годах, алексинцы приняли участие во втором историческом походе Ивана III на Новгород под начальством князя Оболенского.

Спустя два года, в момент решительной борьбы Русского государства с татарами, Иван III, идя на компромисс с недовольными его властной политикой удельными князьями в интересах объединения всех сил, готов был отдать Алексин вместе с Калугой своему брату Андрею Большому. Сделка эта не состоялась, и город по-прежнему остался за великим князем. Находясь в "уделе" Ивана III, алексинцы с конца XV века активно несли сторожевую службу как в степи, оберегая русские земли от "бусурманства", так и на западных рубежах, срывая замыслы литовцев в 90-х годах по захвату города со стороны Любутска.

Успешная борьба Ивана III в последнее десятилетие его царствования с Великим княжеством Литовским сначала стабилизировала положение в районе Алексина, поскольку по докончальной грамоте 1494 года литовский король Александр обязался "не вступатися" в Алексин, Тарусу, Венев и другие города, а затем отодвинула от него границу далеко на запад. Это, видимо, позволило Ивану III завещать, в отличие от своего отца, город в удел не старшему, а четвертому сыну — Андрею. В его владении город остался и после набега крымских татар весной 1511 года на тогдашнюю Украину Московского государства: Белев, Одоев, Воротынск, Алексин. От Андрея Ивановича Алексин, как наследственный удел, перешел его сыну Владимиру Андреевичу Старицкому.

У последнего, во время борьбы Ивана IV Грозного с боярско-княжеской оппозицией и прямой изменой княжат, Алексин был взят в 1565 году в опричнину, т. е. в личный удел царя. Незадолго перед этим Грозный лично побывал в верховских городах, в том числе и в Алексине. Решение царя о зачислении Алексина в опричнину, как и других южных городов Московского государства, было продиктовано теми осложнениями, какие принесла продолжительная Ливонская война, начатая Иваном IV за выход к Балтийскому морю. Городу отводилась также видная роль в обороне южных районов страны от татар, действовавших согласованно с поляками и течение всей войны. Именно поэтому в 1572 году Грозный был намерен передать Алексин по духовной грамоте (завещанию) своему старшему сыну Ивану, позднее убитому им в невменяемом состоянии.

После смерти Ивана IV с 1584 г. и до конца XVI века в Алексине и Мышеге почти ежегодно размешался полк правой руки. И все же в конце 80-х и начале 90-х годов XVI века татарам, согласовывавшим свои действия с западными врагами Московского государства, удавалось неоднократно прорываться за Оку, а в 1591 году дойти даже до Москвы.

Опустошительные татарские набеги, наряду с жестокой фискальной политикой правительства, особенно после изнурительной Ливонской войны, способствовали усилению классовой борьбы в царствование сына Ивана IV Федора Ивановича, вместо которого правил его шурин Борис Годунов. В 1592 году волна антифеодального движения захватила и район Алексина.

Спустя немногим более 10 лет Алексин снова оказался участником исторических событий. В 1605 году, когда на Москву двинулся Лжедмитрий I, Алексин, как и ряд других южных городов, перешел на сторону "спасшегося" Дмитрия, т. е. самозванца. После убийства Лжедмитрия в Москве и воцарения Василия Шуйского алексинцы присягнули ему. Осенью 1606 года, когда из Калуги через Алексин и Серпухов и Москву прошел со своими отрядами Иван Болотников, алексинский воевода Л. А.Кологривов "со всякими служилыми и с посадскими и с уездными людьми" перешел на сторону крестьянского вождя. В составе войск Болотникова некоторые алексинцы приняли участие в осаде Москвы. За Болотниковым Алексин оставался и после поражения под Москвой, когда он ушел в Калугу. Блокированный отрядом князя И.М. Воротынского, Алексин был взят с боем царем Василием Шуйским только 29 июня 1607 года. Лишь после этого оказалась открытой для него дорога на Тулу, где укрепился Болотников.

Зимой 1608 года Алексин был избран Шуйским для формирования ратных сил против Лжедмитрия II. В жарких схватках с войсками самозванца летом этого года под Москвой погибли 33 человека из алексинских служилых людей, отступивших, по-видимому, вместе с царем. Основное же население города и уезда, недовольное политикой боярского царя, вскоре оказалось на стороне второго самозванца.

Однако польскому королевичу Владиславу, после убийства Лжедмитрия II, жители Алексина присягать не стали, за что город подвергся разграблению. Вместе с представителями других южных городов алексинцы поддержали кандидатуру нового царя Михаила Романова, на которой в то время сошлись все группировки правящего класса, служилых людей и посадских. Выполняя наказ, один из алексинцев, участник Земского собора Игнатий Дошков поставил свою подпись или, как тогда говорили, "приложил руку" за себя и за "товарищов своих выборных людей" в мае 1613 года под актом об избрании на царство первого царя из новой династии Романовых.

На заключительном этапе борьбы с польско-шведскими интервентами под Алексином при несомненной поддержке и прямом участии местных жителей в 1614 году был разбит воеводой Ф.С. Куракиным отряд польского авантюриста Лисовского.

В следующем году алексинские дворяне и дети боярские под командованием князя Д.М. Пожарского участвовали в защите от Лисовского Карачева и Брянска, а в 1617 году в составе отряда воеводы князя Афанасия Гагарина защищали от нападения литовцев Калугу. На Земском соборе 1618 года, обсуждавшем вопрос об обороне Москвы от польско-литовских войск королевича Владислава, алексинцы вместе с другими "всяких чинов людьми" Московского государства снова изъявили готовность "сидети безо всякого сумнения" в осаде и "битись до смерти, не щадя голов своих" с недругом. Пятнадцать человек из них были направлены на оборону Сретенских ворот. Несли городскую службу служилые люди и в самом Алексине. В 1615—1618 годах, когда независимости Русского государства все еще угрожал польский король, в городе находилось от 87 до 93 человек, способных носить оружие. В 1615 г. по разрядным книгам в Алексине было 25 стрельцов, 30 человек пушкарей и затинщиков, 2 воротника и 30 человек жилецких людей. По записи 1617 г., в городе находилось детей боярских алексинцев 72 человека, стрельцов — 25, пушкарей и затинщиков — 30 человек, воротников— 2, жилецких людей — 30. В 1618 г. в гарнизон добавили еще 6 стрельцов, но зато перебросили в Калугу детей боярских.

После заключения мира с Польшей и Швецией в 1619 году количество служилых несколько уменьшилось. В то же время в составе тогдашнего городского населения появились 6 человек посадских. К родным очагам, после долгих мытарств на чужбине, возвратились некоторые служилые, захваченные в плен ногайскими татарами еще в начале крестьянской войны и польско-шведской интервенции. Только в 1624 г. снова оказались на родине алексинцы Архип Дементьев и пушкарский сын Питко Ондронов. Один из них даже был продан сначала в Царьград, а затем в "немцы, в Голанскую землю".

В 20-х годах и первой половине 30-х годов XVII столетия, в связи с продолжавшимися татарскими набегами число служилых снова возросло.

Кроме служилых, в 30-х годах население города количественно несколько увеличили кузнец и 12 рыбаков. В то же время, после 1635 года в Алексине исчезли т. н. "дворники", проживавшие на осадных дворах, часть из которых несомненно занималась промыслами.

В следующем десятилетии служилое население города пополнилось стрельцами. Однако последних вскоре, начиная с 1646 года, стали переводить постепенно в южные города, на Белгородскую черту.

К началу 50-х годов XVII столетия в Алексине проживало всего около 450 человек. В 1654 году на население города, несмотря на установленные карантины, обрушилось страшное бедствие: моровое поветрие, от которого за 3 месяца (с 23 сентября по 25 декабря) умерло 374 человека стрельцов, пушкарей, посадских людей, рыбаков, служителей культа, женщин и детей. В живых осталось только 64 человека да 3 попа с женами и детьми. Тяжелые последствия мора сказывались еще в 60 гг. XVII века. Только во второй половине 60-х годов численность его служилого населения приблизилась к уровню 30-х, начала 40-х годов XVII века. Со времени мора на продолжительное время исчезли из состава городского населения посадские люди.

Все категории служилых людей занимались главным образом сельским хозяйством.

Нелегкая жизнь вынуждала многих алексинцев идти в кабалу к местному крупному духовному феодалу — Буныреву монастырю. Игумен "с братией" не только кабалили служилых, становившихся их монастырскими крестьянами, но и прибирали к рукам их землю.

Набивали карманы и царские воеводы. "Людишек наших и крестьянишек, – жаловались в конце XVII века алексинские дворяне на бывшего в то время воеводой П. С. Аксакова, — в тюрьму и за решетку и за караул сажает и держит многие недели безвинно для своих взятков, и посылает в наши деревишки многих служилых людей; и те служилые люди приходят по ево, Петрову, приказу Аксакова, емлют (берут — Н.М.) людишек наших и крестьянишек... И от тех его, Петровых, посылок Аксакова и ото взятков людишки наши и крестьянишки разорились, а иные от тех ево посылок разбрелись врознь".

Обогащая своим трудом "пиявок ненасытных", крестьяне при феодализме среди бесчисленных повинностей несли также вместе с жителями города тяжелое бремя по "городовым поделкам", т.е. строительству и ремонту крепостных сооружений, восстановленных заново после изгнания польско-шведских интервентов. По описанию воеводы Г.В. Замосцкого, алексинский "стоячий" острог, построенный "по старой осыпи" (на месте разрушенного во время интервенции) с семью башнями и воротами в 1642 году составлял в периметре 285 саженей. Под гору, вниз к Оке, "рукавом к нему", был "пригорожен другой дубовый "стоячий" острог в 150 саженей для защиты трех "колодезей" — ключей, существующих еще и поныне.

К концу 50-х годов XVII века крепость сильно обветшала. Предписания московских приказов о необходимости "в Олексине жить с великим береженьем, по городу и по острогу денные и ночные сторожи держать и на вести, куда пригоже, посылать" порождали лишь бюрократические отписки воевод, беспокоившихся не за дело, а о том, как бы "не быть в опале и в пени".

В начале 60-х годов почти каждый воевода при смене своего предшественника и при всяком удобном случае повторял, что Алексин — "городишко ветх и худ, весь згнил и развалился и малолюден", что "в приход воинских людей в таком городишке с малыми людьми от воинских людей сидеть не с ким и не в чем" и что верх проезжей башни, на которой находились вестовая пушка и вестовой колокол, "гораздо покривился на сторону", так что со дня на день "мог повалиться". Сидеть в осаде в такой "крепости" во время татарских сполохов, по свидетельству тех же воевод, было "пристрашно и ненадежно". Даже под угрозой наказания батогами "уездные люди" отказывались везти свои запасы и корма в обветшавший острог и "учинялись" "непослушны" рассылавшимся стрельцам и пушкарям.

Лишь в июне 1665 года по отписке воеводы Ивана Дашкова из Москвы от имени царя было указано "о городовой поделке".

На "новый рубленой город" потребовалось 12.939 бревен, 13.345 тесниц и 90.780 "однотесных и двоетесных" гвоздей.

Заготовить все это оказалось нелегко, так как приказы "делать город Алексин всем уездом" злостно срывались помещиками и вотчинниками. Вконец обветшавшие крепостные сооружения стали угрожать жизни людей.

"Олексин, государь, — писал в 1674 г. воевода Ф. Уваров, — город и острог весь згнил и развалялся и стены городовые и острожные развалялись же, и башни городовые и острожные все згнили, и кровли, и мосты погнили, и башни иные развалялись, и верхи с башен спадали. А город, государь, был деревянной, стоячей дубовой, с обламы. Да в Олексине ж, государь, городе башня вестовая, что от посаду. А в той башни вестовой колокол, да пушка медная полумерная. А та, государь, башня вся згнила и уголья (углы) отвалялись и кровля на той башни згнила и мосты все згнили ж и на одну сторону башня чють не упала", так что уже нельзя было "худые места покрепить никаторыми делы". То же через четыре года повторил другой воевода П.М. Глазов.

Возобновили алексинский острог только в 80-х годах XVII столетия, в две стены, рубленые "в угол". В "угол были срублены и башни, за исключением большой проезжей от торга", отделенной от него рвом. Новый острог по сравнению со старым несколько расширили. Вокруг всего "города, окроме башен" теперь стало 300 1/2 сажени, а вместе с ними — 383 сажени. Как и в старом "стоячем" остроге в рубленой крепости было 7 башен. Две из них имели проезжие ворота: восточная в сторону торга и одна из угловых, выходившие к реке Оке. Последние постоянно оставались закрытыми, т. к. в них никогда не ездили. Дубовый стоячий острог вокруг ключей не возобновлялся. К ним был сделан тайник. К ключам можно было также выйти через калитку, сделанную у одной из глухих башен, обращенных к реке. Сверху башни и большая часть стен были по крыты тесовой кровлей.

Почти одновременно с возобновлением крепостных стен внутри острога была выстроена новая деревянная воеводская канцелярия на высоком подклете с пятью "красными окнами и изразцовой печью с выводной трубой". Неподалеку от нее в конце 80-х годов было сооружено первое каменное здание города — старый собор. Сохранившийся до наших дней, как памятник архитектуры, судя по всему без существенных изменений, собор представлял собой увенчанный небольшой главкой каменный куб, с примыкающими к нему с востока — приземистой закругленной напоминающей кулич, абсидой, а с запада — одноэтажным зимним приделом с колокольней. В XVII веке старый собор имел тесовую четырехскатную крышу. Главка в настоящее время не существует. Колокольня за ветхостью была разобрана и 1806 году. Все довольно незатейливое декоративное убранство его составляют сдвоенные плоские пилястры по боковым граням основной кубической части здания, пересекающиеся у карниза продольными тягами, и широкий пояс из декоративных закомар.

Основные жилые кварталы города в XVII веке располагались вдоль большой проезжей тульской дороги, по обе стороны от нее (приблизительно по направлению современной улицы Ленина).

Небольшие две слободы сидели на Радбуже, за рекой Мордовкой (на месте центральной части теперешней улицы Чехова). Вдоль Окского берега жались хибарки и огороды рыбаков Рыбной слободы.